Плод пустоцвета

Если бы не звонок, все бы сложилось иначе. Мысль не отпускала Ларису, пока она мерила шагами холл больницы — наверх, в реанимацию, женщину не пустили. Уйти она не могла, хоть на нее уже косились администраторы, или как их там, у столика регистратуры.

Женщина присела в угол, стараясь не упускать из виду стеклянную двустворчатую дверь, за которой путь к Сергею, ее Сергею, это для девушек из регистратуры она никто — сожительница, а она-то знает, что жена.

Время словно остановилось, стало трудно дышать — горе навязчиво и липко, Лариса еле сдерживалась, чтобы в очередной раз не попросить девушек позвонить в реанимацию. Она с надеждой смотрела на них, а те переглядывались, смотрели с осуждением, на все ее вопросы тянули сквозь сомкнутые губы: «Женщина, идите домой, к Калачеву сегодня нельзя, завтра приходите».

Фото: pixabay.com

А как она может уйти, ей надо быть рядом, держать его руку, зачем он только сел за руль, знал же, что нельзя? Дверь отворилась и за ней возникла Ольга Ивановна. Несостоявшаяся свекровь смотрела на Ларису немигающими глазами, а потом, словно решившись, направилась в дальний угол, где под кустом пальмы сидела сноха.

— Добилась своего? Теперь радуйся, — шептала она.

Ларисе хотелось убежать, укрыться от несправедливых обвинений.

— Что с ним?

— Будто не знаешь, прооперировали, гарантий не дают.

— Почему вы обвиняете меня, он же был у вас, сел в машину отца?

— Не догадываешься, зачем он туда сел? – Нет, Ларисе не показалось — на лице Ольги Ивановны проступила улыбка:

— Не знаешь? Поймать тебя хотел, позвонили ему, сказали, что ты с Витькой Маршавиным.

— С Витькой? Я? Да просто… — молодая женщина разрыдалась, — все одно, не поверите.

— А почему я тебе верить должна, да и что теперь от веры моей, Сереженька вон еле живой. И что в тебе только нашел, в пустоцвете?

— Кто звонил?

— А ты словно не знаешь?

— Нет, не до ребусов сейчас.

— Анька Перфилова, подружка твоя.

— Да она мне не подружка, соседка, а ей зачем?

— Так Сережа ей всегда нравился, еще до тебя, ладно, пойду я, и ты иди, все равно не пустят до завтра.

Ольга Ивановна, ушла, а Лариса еще долго сидела, уставившись в одну точку, пока к ней не подошла девушка-администратор:

— Идите домой, мы сейчас звонили в реанимацию, все с вашим мужем хорошо, завтра приходите.

На улице оказалось темно, Лариса не знала, куда идти – последний автобус до их села давно ушел, да и не хотелось уезжать, пока Сергей в таком состоянии. Она брела по пустынным улицам, заметно похолодало, а одежда на женщине легкая, узнав об аварии, схватила первую попавшуюся куртку и побежала на остановку, благо рейсовый автобус уезжал через несколько минут.  В городе у нее никого не было, как впрочем, и везде, родителей своих она не знает, детей родить не может, вот только Сережа и есть!

Они встретились два года назад, познакомились у общих приятелей, Сережка приехал в их город к своему родственнику. Что между ними произошло в тот вечер, Лариса и до сих пор не может понять, все говорят, что какая-то искра должна проскочить, не знает она про это, просто почувствовала сразу, что этот человек для нее стал самым родным.

Их не пугала разница в возрасте, девушка была старше почти на десять лет, не пугало и то, что у нее не может быть детей.

— Зато у меня есть ты, — говорил он, когда возвращались в город, в ее съемную квартиру после холодного приема в доме Ольги Ивановны.

Отношения между свекровью и невесткой не наладились даже когда молодые переехали в соседнее село, Сергею остался в наследство дом бабушки. Молодые потихоньку обживались, Лара работала поваром в сельской столовой, Сергей водил грузовую машину.

Два года назад Сергею внезапно стало плохо, он потерял сознание, хотя утверждал, что просто уснул за рулем. Обошлось, машина остановилась на трассе, но приступ повторился через месяц, пришлось ехать в больницу. Врачи поставили неутешительный диагноз – нарколепсия, патология сна. Сергей мог уснуть в любой момент, поэтому работать водителем ему запретили. Молодой человек перешел в гараж механиком, и даже оборудовал там себе место для дневного сна.

Доход семьи снизился, но Лара не унывала, она и худшие времена помнила. А вот Сергей все чаще хмурился, каждый выходной в поисках подработок ездил в деревню к родителям.

— Сережа, нам же хватает, — уговаривала Лариса мужа.

— Вот наберу на нашу свадьбу и перестану ездить.

— Да мне ничего не надо, просто распишемся и все. Тебе нельзя утомляться, надо спать днем.

— Ничего, я сильный.

Лариса до утра гуляла по городу, лишь ненадолго зашла в здание вокзала, чтобы умыться. У дверей больницы она оказалась раньше, чем девочки-администраторши.

— Вы уже здесь? – удивилась одна из них. – Поспать успели?

— Нет, я по городу гуляла, у меня здесь нет никого.

— А гостиница?

Странно, о гостинице Лариса и не вспомнила.

— Давайте я узнаю, если можно, проведу вас ненадолго, а потом езжайте домой, я обязательно позвоню.

Сергей улыбался, хоть и выглядел очень бледным.

— Эх, Сережка, — выдохнула Лара.

— Не знаю, что случилось, почему я вдруг повелся…

— Маршавин долг приносил, ты же ему денег давал. Он даже в дом не заходил, отдал на крыльце, спросил, когда ты приедешь.

— Калачева, — зашептала девушка-администратор, в приоткрытую дверь, — уходите, сейчас врач с обходом, мне попадет.

— Я приду, — успела сказать Лариса, прежде чем ее утянули в коридор.

Сергей пролежал в больнице больше месяца, за это время Ольга Ивановна и Лариса неожиданно сблизились.

— Прости меня, дочка, будто во сне была. Вижу, как любите друг друга.

А еще через полгода Лариса узнала, что ждет ребенка, вопреки прогнозам врачей.

28 февраля — День сна в общественных местах