Тайна художника Эфирова

Вера понимала, что этим разговором она может подписать себе приговор, но поступить иначе не могла. С Гришкой они были знакомы с ранней юности, еще со времен художественного училища, и поэтому, когда он пропал, Вера вместе со многими, кто знал Савельева, искали талантливого молодого человека. Увы, их поиски оказались безуспешны. И вот теперь, после стольких лет, она вдруг поняла, что Гришка жив, и это его картины висят сейчас в выставочном центре. Его, а не этого напыщенного Эфирова. Гришка еще студентом писал очень узнаваемо, преподаватели прочили ему большое будущее, но тот почему-то ударился в абстракционизм, а потом и вовсе перестал писать.

Фото: по лицензии pixabay.com

— Понимаешь, искусство деградирует, — пьяно жаловался он Вере, когда та приезжала его проведать в заброшенный подвал, который Гришка использовал как мастерскую.

— Гриша, это просто депрессия, тебе надо бросить пить, съездить куда-нибудь, отдохнуть.

— Отдохнуть? А что это изменит в мире хаоса?

Друзья поддерживали безработного художника, иногда подбрасывая тому халтурку, и так продолжалось несколько лет, пока в один из дней не обнаружили подвал пустым. Гришка пропал, исчез, словно растворился в том самом хаосе.

С тех пор прошло семь лет, все давно смирились с тем, что его больше нет, и вот теперь, прогуливаясь по выставке нового художника, Вера узнала руку Григория Савельева. Она так испугалась, что не сразу решилась подойти, познакомиться с Эфировым. Лишь на фуршете ей удалось, наконец, взять себя в руки. Она приблизилась к «художнику» с бокалом вина и протянула ему визитку:

— Вера Лингрид, рекламное агентство «Виктория».

— Очень приятно, — натянуто улыбнулся мужчина, — Марк Леонидович Эфиров, совладелец сети компаний, а по совместительству, слуга искусства.

— Мы можем обсудить наше сотрудничество? – поза, голос девушки просто кричали о флирте, и художник повелся.

— Разумеется, завтра в восемь вам удобно?

— Да, конечно.

— Тогда приглашаю вас поужинать.

Вера ехала на встречу и думала, что поступает она опрометчиво, надо было сказать о своих подозрениях кому-нибудь из знакомых, а уж ехать одной – верх безумия. Совершенно очевидно, что Эфиров будет все отрицать, говорить, что знать не знает никакого Гришку Савельева. С чего бы ему признаваться? Впрочем, Вере не нужны разоблачения, она просто хочет убедиться, что с Гришкой все нормально. Между Бао с крабом и меренговым рулетом, она все же спросила:

— Где сейчас Савельев? – Марк Леонидович поперхнулся. Извинившись, он вышел из-за стола и вернулся через несколько минут совершенно спокойным.

— О ком вы спрашивали, я не расслышал?

— О Григории Савельеве, художнике, который написал картины, что вы выставили под собственным именем.

— Что вы себе позволяете?

— Я знала, куда и к кому я ехала, посмотрите, — она протянула ему какую-то бумагу, — это заключение эксперта, правда, предварительное. Но ничего не стоит заказать полноценную экспертизу. У меня сохранились ранние Гришкины работы, эксперт сравнил их с фотографиями ваших картин.

— Так, — протянул Эфиров, и это «так» не предвещало ничего хорошего. – Не могу быть уверенным, что вы не записываете наш разговор, поэтому нам придется поговорить в другом месте, сотрудник моей охраны обыщет вас на предмет устройств.

— Что вы себе позволяете?

— Вы же хотели поговорить?

К счастью, это оказалась сотрудница, да и поиск был весьма поверхностный. Они расположились в офисе Эфирова, какой-то молодой человек принес им кофе.

— Десерт мы так и не попробовали, — усмехнулся Марк Леонидович. – Вижу, что от вас ничего не скроешь, автор этих картин, действительно, Григорий Савельев. Я познакомился с ним три года назад, он стоял возле какого-то магазинчика и продавал свои картины. Сказать по совести, они меня не впечатлили, просто со мной ехала одна художница, именно она обратила внимание на эти мятые листы в акварельной краске.

— Надо же, — хмыкнула Вера.

— Не думаю, что в вашем положении стоит смеяться.

— Почему же, вы тут меня обыскивали, это же глупо, я подстраховалась, если не вернусь до завтра – информация о подлоге дополнится обвинениями в убийстве. Есть такое понятие – отложенная отправка, — Вера рассмеялась.

— А смысл? Я так понимаю, что Савельев – ваш друг и это был его выбор. Всех все устраивает, а я могу организовать с ним встречу хоть завтра, — Эфиров посмотрел на часы, — сегодня уже поздно для такого учреждения.

— Он что, где-то заперт?

— Не совсем, он помещен в очень хороший, дорогой реабилитационный центр, для вас же не открытие, что у вашего приятеля проблемы с алкоголем. Во всяком случае, были, и мне пришлось заняться его лечением. А потом, когда его выпустили, все началось вновь, именно поэтому мне пришлось организовать его студию на территории центра, там, где ему окажут помощь. Вы готовы завтра съездить со мной?

— Разумеется.

— Разговор о конфиденциальности излишен, я так полагаю? Вам вряд ли хочется получить назад своего друга со всеми проблемами, понимая, что его так называемая свобода приведет к быстрой гибели. Во всяком случае, до разговора с ним.

— Да, я сначала должна поговорить с Григорием.

Реабилитационный центр оказался в пятидесяти километрах от города. Вера поехала туда на своем автомобиле, хоть Эфиров и настаивал, чтобы они ехали вместе. Это было тихое, уютное местечко, окруженное лесами. Никаких высоких заборов, лишь глазки камер по периметру. Эфирова здесь хорошо знали, и Веру с ним пропустили без проблем.

Дом Гришки находился в глубине небольшого сада, милый, уютный домик, о котором мечтал бы каждый, кто устал от людей.

— Нравится? – спросил Эфиров, когда они подходили к сверкающей террасе.

— Посмотрим.

— Ох, и недоверчивая вы особа, мне незачем применять силу, вы и сами знаете, что сейчас талант ничего не стоит, стоит его продвижение. Любого бездаря можно вознести до вершин славы, вложив в процесс много денег. Но я не хотел рисковать своим именем, меня убедили в таланте Григория, и мне нужно, чтобы этот талант работал.

— Вы циник.

Эфиров лишь рассмеялся.

Гришка почти сразу открыл дверь, вероятно, его предупредили о гостях, но визит Веры стал для него полной неожиданностью.

— Ты? – только и выдохнул он.

— Надеюсь, вы оставите нас? — обратилась Вера к Эфирову.

— Без проблем, но ждать долго я не могу, через полчаса встречаемся в административном корпусе, там вам выпишут пропуск, и, надеюсь, на этом наше общение закончится.

Вера возвращалась домой и не могла понять, что ей делать в этой ситуации – смириться, продолжать молчать? Во всяком случае, Гришка настаивал именно на этом. Но как смириться с такой ложью, ведь именно это Гришкины картины принесли какому-то богачу славу, признание.

— Послушай, мой мир стал доступен многим, мои картины видят, их оценили, а кто их автор – так ли это важно. Мне спокойно здесь, Верочка.

— А как же родители, они до сих пор переживают.

— Если бы я не согласился, они все равно меня потеряли бы, я слишком далеко зашел в своей страсти.

— Ну что же, это твой выбор, Гришка, — сказала вслух девушка, въезжая в окрашенный розовым закатом город.

8 декабря отмечается Международный день художника
Постер дня