Две Екатерины
7 декабряИзвестие, что к Катьке Ермолаевой переезжает сын с невесткой облетело село за считанные часы, да и чему удивляться, это в былые времена новости старухи разносили, а теперь уже с утра все в соцсетях сидят. Жадные до местных новостей сельчане живо обсуждали приезд младшего Ермолаева.
— Слышал, — спрашивала мужа Сергеева, наливая тому тарелку борща, — Колька Ермолаев возвращается и жену с собой везет?
— Будет у вас теперь повод посудачить, с Катькой чтобы ужиться, это надо ангелом быть.
— Это да, Людка-то, жена старшего сынка Борьки, и недели не выдержала. И это они только гостили у Катьки, а жить не собирались.
— Ну нам-то что за дело, поживут и вернутся обратно в город.
— Кольку жалко, всегда он у нее виноват за все был, Сережка умер, так она Кольку обвиняла.
— А парня-то за что?
— Вроде бы он отцу то место топкое показал, когда на каникулах гостил.
— Чушь какая, о том болоте все знали, просто трезвым надо за грибами ходить. А что у нас на второе? – спрашивал Сергеев, и жена тут же забывала и о Кольке, и о Катьке, которую в селе называли Екатериной Великой.
Ермолаева и правда, была похожа на императрицу, было в ее фигуре что-то величественное, статное, и если бы ни грубость обветренного лица, потемневшие крестьянские ладони, она и правду походила бы на Екатерину Вторую, во всяком случае, на ее изображение на портретах.
Колька с женой приехали ночью, соседи Махровы заметили темный автомобиль, остановившийся у дома Ермолаевой. А утром сельчане обменивались подробностями в мессенджерах:
— Видела утром царицу нашу, коз своих на поляну гнала.
— Ты с ней говорила?
— Смеетесь, кто без нужды с ней разговоры затевает?
— Ой, видела невестку, не поверите – точная копия нашей Катерины, такая же высокая, крупная. Вышла на огород, прогуливается — как по своим грядкам, ягоду рвет, а Колька за ней семенит, он по плечо ей.
— Ничего не по плечо, одинаковые они, я их тоже видела, они в сарай мебель старую носили.
— Как это носили, а императрица что?
— Не знаю, может с козами своими ходила.
За домом Ермолаевых следили, ожидая большого скандала, но скандала, почему-то, не случилось. Зато по селу вечерами стала разгуливать замечательная троица – впереди шла молодая невестка, отставая от нее на шаг, плелся Колька, а замыкала шествие императрица, которая то и дело окликивала сноху:
— А вот тут, Катенька, у нас ФАП, Зоя Игоревна работает с девяти до двух, но к ней домой все бегают, вон ее дом с резным забором.
— Катька, сноха тоже Екатерина, — судачили соседки.
А через неделю Колька уехал куда-то на вахту, и две Екатерины теперь прогуливались вдвоем.
Старшую Ермолаеву было не узнать – с модной прической, в новом платье, с подведенными глазами и губами, слегка тронутыми помадой, она преобразилась. Екатерина приветливо кивала соседкам, изображая улыбку, а с некоторыми даже заговаривала.
— Катюша моя – хороший парикмахер, приходите.
И те, кто решались посетить некогда неприступный дом, писали потом в соцсетях, что в доме идет ремонт, сноха оклеивает обои, кладет плитку, а свекровь ей помогает.
— Что же такое с нашей императрицей?
— Дворцовый переворот, говорят, наследника ждут!